Терем с призраком прекрасной танцовщицы

Мистическая история дома купца Игумнова: от призрака и Шекспира до Франкенштейна и Европы.

Далеко не все сразу поймут о каком московском домике идет речь.

Но если вы хоть раз проходили мимо кирпичного терема в древнерусском стиле с башенками, гирьками, сводчатыми арками и изразцами на фасаде, вряд ли его забудете.

Читайте статьи на другие темы:

Находится он на станции метро Октябрьская, на нынешней Большой Якиманке.

У меня с этим зданием особые отношения. Мы жили как раз напротив него. Родители, конкретизируя наш адрес, так и говорили «напротив французского посольства». Чуть ли не каждый день, направляясь к метро, мы проходили мимо, и каждый раз гадали, какой этот дом внутри?

Я там была! Хотя даже сейчас — это совсем непросто. А тогда, зайти на территорию французского посольства было все равно что предать родину. Но моя семья на этот счет и на другие имела свое мнение. Поэтому, никто не мог помешать нам с мамой, проходя мимо, заглядывать в окна удивительного дома. И как-то раз… это окно приоткрылось. Молодой мужчина очень доброжелательно сказал нам что-то и помахал рукой в сторону парадной двери. И мы вошли…

Мамой он был очарован! Русская женщина с русской улицы общалась на французском настолько свободно, что он провел нас по всему первому этажу.

Расписному, как городецкая игрушка. И роскошному, как дворец султана.

Чтобы Москва ахнула!

А отец мой, который успел дважды пожить на Большой Якиманке и один раз на улице Димитрова, рассказывал, что история у этого дома… мистическая. За достоверность он ручался, потому что о доме ему лично рассказывал Васька, сын нашего дворника, дяди Васи, чей отец, Василий Васильевич, в белом фартуке мел улицы еще при царе Александре III. Вероятно, это была последняя дворническая династия во всей Москве.

Дом имел дурную славу. В 80-ых годах позапрошлого века нынешний центр города был совершеннейшей окраиной. Здесь и домов-то двухэтажных не видели. Зачем богатый промышленник из Ярославля решил строиться именно на Якиманке, никто не понимал.

Слухи ходили разные, поговаривали, что сам Николка Игумнов из этих мест…

Правда, его тут никто не помнил. Другие говорили, что выпендривается, хочет произвести впечатление на московскую публику, чтобы дом сразу выделялся среди остальных…

На самом деле, старый дом, который богатый промышленник снес, действительно принадлежал его семье. Еще в 1851 году его мать купила строение у купца второй гильдии Николая Лукьянова, о чем сохранилась соответствующая купчая. Причем купила за совсем немалые деньги — 17 000 рублей. В 1888 году Николай Игумнов подал прошение о разрешение построить на этом месте новый каменный дом. В столичном особняке очень нуждался его разросшийся успешный бизнес.

Строиться он начал с огромным размахом. Здание планировалось в модном неорусском стиле. Этот тренд тогда только-только зарождался.

В 1875 году построено здание музея исторических ценностей,

в 1888 году начинают строятся Верхние торговые ряды, будущий ГУМ,

в 1901 открывается Виндавский, ныне Рижский, вокзал…

Архитектор был приглашен из Ярославля. Википедия рассказывает о русских зодчих, братьях Поздеевых, большинство построек которых являются объектами культурного наследия.

Игумнова в свое время пленила выстроенная братьями Сретенская церковь в Ярославле. Дом он заказал в таком же стиле. «Сделай такой дом, чтобы Москва ахнула!» — сказал он архитектору. Последний и сам мечтал об этом: это был его первый заказ в Первопрестольный, очень хотелось поразить и жителей, и братьев по цеху.

Но что-то пошло не так…

И хотя заказчик совсем не скупился — мрамор привезли из Тосканы, тот самый, каррарский, из которого Микеланджело создал Давида, кирпич — из Голландии, рисунки на изразцах принадлежат известному русскому живописцу Масленникову, а изготавливались они на заводе Кузнецова, интерьеры оформлял популярнейший дизайнер того времени Петр Бойцов, — дом не понравился.

Проклятие архитектора

На дом, который стоил миллион рублей, ездила смотреть вся Москва.

Купец Варенцов вспоминал: «Н.В.Игумнов стал известен широкой московской публике постройкой особняка для своей жизни на Якиманской улице. Особняк игумновский был выстроен действительно очень красивым, под русский стиль. Этот дивный особняк был построен на плохой улице, довольно глухой; смежные с ним плохие дома портили впечатление; я, осматривая его, задал вопрос Игумнову: почему ему вздумалось строить этот дом в таком неудачном месте? Оказалось, он хотел увековечить место, где он родился и вырос».

А архитектор Стасов написал об особняке: «Угодно, вот вам пять аршин «греческого классицизма», а нет — три с четвертью итальянского Ренессанса. Или хороший ломтик романского, шесть золотников готики и целый пуд русского».

В общем, московские снобы вынесли свой вердикт. Провинциальный, мол. Безвкусный. Почему он вызвал такую реакцию, теперь вряд ли можно понять. Скорее всего, особняк получился слишком дорогим, помпезным и кичливым; слишком странное место было выбрано для него; личности самого промышленника и его архитектора не были известны; да и к русскому купечеству, составляющему основу экономики страны, всегда было предвзятое отношение. Вероятно, входной билет в элиту московского общества должен был быть каким-то другим.

Расстроенный Игумнов отказался платить архитектору. И без того пребывавший в отчаянии архитектор проклял дом вполне по-архитекторски, предрекая ему вечную пустоту и отсутствие уюта. Ходили слухи, что «московская история» даже стала причиной его самоубийства.

Николай Поздеев действительно умер рано, от туберкулеза. Но насколько данное событие приблизило его кончину… ? Игумнов отказался оплачивать дополнительные расходы, сверх сметы, а в доме еще 2 года велись работы под руководством младшего брата Николая, Иван Поздеева, и о финансовых неурядицах История умалчивает.

Детективная история

В готовом доме золотопромышленник поселил женщину. Вот тут-то все и поняли, для чего был воздвигнут терем на отшибе. Любовница! Рассказывали, что красавица, танцовщица… Некоторые даже видели, как она садилась в экипаж, как приезжали к ней гости. Молодой корнет частенько ее проведывал…

Игуменов много времени проводил в Ярославле, в Москву наведывался не часто. По обыкновению визит его предварял посыльный, и в доме тут же начиналась суета. Загорался свет, Василия Васильевича посылали на рынок… Но как-то раз хозяин приехал сам. Неожиданно. И опять началась суета. Дело дошло до шекспировских страстей! Через некоторое время дверь парадного крыльца открылась, оттуда вылетела и упала в грязь мужская фигура, в которой был опознан корнет. Девушку больше никто не видел. Легенда рассказывает о том, что неверную любовницу Игумнов заживо замуровал в стене своего дома.

Теперь, по прошествии времени эта история выглядит … не до конца понятной. На мой взгляд, не слишком практично, особенно для успешного коммерсанта и хорошего семьянина, поселить содержанку во дворце, который у всех на устах, посреди деревни, да еще при этом не бывать у нее. Что-то не так в этой истории… Есть еще версия о романе дочери Игумнова и истопника… но она вообще не выдерживает критики.

Откуда в Абхазии мандарины?

Так это было или нет, неизвестно, но дело в полиции действительно завели. И дом с такой репутацией продать не удалось. Стоял он заколоченный вплоть до самой революции. Игумнова на тот момент из столицы давно выслали. Вроде бы в своем московском доме устроил он пир в канун нового века, разбросав на полу новенькие золотые монеты с профилем Николая II.

Царю о том доложили, мол купечество пляшет на его лике, в результате Игумнов отправился в свое южное имение, в Абхазию, где разбогател еще больше, открыв на черноморском побережье первый консервный рыбный завод.

Хозяйство у него было образцовое: он привез рыбаков с Дона, они жили в комфорте, в общежитии, постоянные работники получали отдельные дома, которые со временем переходили в их собственность. Через некоторое время золотопромышленник увлекся сельским хозяйством. Осушил болота, высадив, кипарисовые рощи, привез чернозем с Кубани, насадил плантации мандаринов, киви, манго, табака… Эмигрировать он не захотел, предал все новой власти, а сам остался работать в собственном «Цитрусовом совхозе имени Третьего Интернационала» простым агрономом.

Кто в тереме живет?

А дом… Так и остался пустым и неуютным. После революции терем отдали под общежитие работницам Гознака. Вот тогда и выяснилось, что постоянная жилица в тереме все-таки есть, — бывшая возлюбленная мануфактурщика Игумнова. Когда женщина в белом стала навещать по ночам тружениц молодого советского государства, жить в нем женщины категорически отказались. До сих пор непонятно, что же их так напугало.

Странный дом перешел к Государственному научному институту переливания крови, которым руководил Александр Богданов. Он работал над проблемой омолаживания. Его теория заключалась в том, что с возрастом кровь живого существа все хуже и хуже обслуживает потребности организма, поэтому наступает старение. Надо просто обновлять жизненные функции организма с помощью переливания крови, как бы менять ее на молодую и свежую. Непонятно, где он собирался находить такое количество молодой крови, но этой проблемой очень увлеклись большевики, и Богданов возглавил целый институт. Его закрыли сразу же после того, как Богданов умер от очередного переливания. И я вот думаю, что выражение «прилить свежей крови» появилось в те времена.

И в злополучном особняке появился новый институт — Институт мозга, где занимались выявлением отличий в строении мозга простого человека и гения. Постепенно в Институте появилась целая коллекция мозгов: мозги Клары Цеткин, Цюрупы, Луначарского, Андрея Белого, Маяковского, академика Гулевича, Собинова, Станиславского, Максима Горького, ученых Павлова и Мичурина, Эдуарда Багрицкого, Циолковского, революционера Калинина, Кирова, Куйбышева и Крупской. Но с поиском отличий не заладилось: по найденным особенностям невозможно было различить гениев и шизофреников.

Следующим, совсем уже на короткий период, в доме обосновался Дом Пионеров.

А уж когда советская власть решила всерьез налаживать отношения с западными странами – особняк перешел к дипломатам. И дипломаты работали там вплоть до 1979 года. Теперь это резиденция Чрезвычайного и полномочного посла Французской республики. Кстати на стене дома с 2004 года висит памятная доска «Нормандия-Неман». 9 декабря 1944 года президент Франции Шарль де Голль вручил в посольстве боевые награды летчикам эскадрильи «Нормандия-Неман».

Русский теремок с французской начинкой

В этом еще одна странность дома. За массивными резными дверьми в русском стиле открывается совершенно другой интерьер! Недаром французский посол, когда переступил порог дома Игуменова, не мог прийти в себя от изумления. До чего же удивительна русская душа! Если фасад и интерьеры первого этажа полностью соответствуют архитектурной моде конца 19-начала 20 веков, то второй этаж…

это Версаль!

Французский ампир переходящий в барокко. Игумнов бы порадовался, ахнули не только представители французской дипломатии, ахают все уже целый век: те, кто видит дом снаружи, и уж тем более те, кому доводится видеть его изнутри!

Из общей концепции интерьеров второго этажа выбивается только зеркальная комната.

Кокетливая, и даже чуть-чуть напоминающая стиль модерн, который скоро придет на смену неорусскому. Нынешние обитатели дома тщательно сохраняют и интерьеры, и само здание, поэтому можно судить о задумках архитекторов и предпочтениях заказчика. Возможно, именно эта комната была изначально ориентирована на вкусы той самой несчастной танцовщицы, возлюбленной Игумнова. И возможно, здесь и случилась страшная развязка любовной истории, если история все-таки была…